В первые месяцы священства позвали на причастие к умирающей.
Приезжаю, женщина средних лет без сознания, дышит с хрипом, уже агония. Ее мама в отчаянии смотрит на меня, ждет милости и чуда. Я в смущении: тут встреча со смертью, и мой ход. Тяну время. Расспрашиваю маму, как жила дочь, хотела ли священника, постилась ли, молилась ли и прочее теперь уже не важное. Потом вспомнил, что надо помолиться.
Прочел чин причастия на дому и, решив, что не буду причащать, почему-то вложил ей в уста капельку крови.
Что-то удерживало меня уходить, и стал читать канон на исход души. На последнем тропаре хрипы прекратились, и мы даже подумали, что Наташе стало легче. Но потом поняли, что умерла.
Спускался в лифте и выходил из подъезда с переживанием в сердце: неправильно поступил, нельзя было причащать.
Моя "Нива" стояла на другом конце двора длинного дома. Иду, потрясенный пережитым, и вижу, как два парня разбивают окно моей машины, вытаскивают магнитофон и убегают. Мелькает мысль: все правильно сделал.