Храм Живоначальной Троицы на Грязех Храм Живоначальной Троицы на Грязех

Интервью с о.Иоанном о тюремном служении

прот. Иоанн КаледаИнтервью с прот. Иоанном Каледа для сайта «Тюремное служение».

- Как и отец Глеб Каледа, Вы занимаетесь тюремным служением. Используете ли вы опыт своего отца?

Не совсем. Дело в том, что о.Глеб вместе с мирянами организовывал работу внутри камер. В настоящее время доступ туда не так прост, мы в основном общаемся с теми, кого выводят на службу в храм.

- Какие формы взаимодействия с заключенными существуют в окормляемом вами СИЗО помимо их участия в богослужениях?

У нас изредка проводятся концерты и беседы с отрядом хозяйственного обслуживания. В настоящее время проблема в том, что он не до конца укомплектован и у них очень мало свободного времени. Некоторое время назад гораздо большее количество заключенных из их числа имело возможность посещать богослужения, а сейчас препятствует занятость на других работах.

-Как часто проводятся богослужения в тюремном храме?

Мы стараемся совершать Литургию каждую неделю, как правило, это среда. Когда на этот день выпадает большой двунадесятый праздник или Литургии не положено (как, например, на Масленице в среду), мы заранее переносим службу на другой день. За прошлый год было пропущено 3 богослужения – два раза по причине закрытых мероприятий в изоляторе, один раз из-за неожиданной болезни священника. Найти замену в то же утро было, конечно, невозможно, хотя СИЗО №3 окормляют 8 священников.

 

икона Божией Матери "Споручница грешных"

-Отец Иоанн, заключенные помогают в алтаре и на клиросе?

Несколько месяцев назад в СИЗО №3 сложилась проблемная ситуация. Существует внутриведомственная инструкция – кстати, противоречащая Конституции - согласно которой встреча подследственного со священником может состояться только по решению суда или следователя. При формальном прочтении этого указания в разрешении на общих основаниях, как родственнику, нуждается не только конкретный священник, которого захотел увидеть подследственный, но и официально закрепленные за учреждением священнослужители, что, конечно, неправильно.

Появилась группа лиц, действительно верующих и церковных, которые получили это разрешение и стали приходить на каждую службу. Из них сложился некий костяк, именно они читают часы и благодарственные молитвы после Причастия.

В последнее время ситуация изменилась в лучшую сторону – стали приводить заключенных не только по разрешению следователя, но и по их заявлениям, конечно, покамерно. Привести всех желающих из разных камер невозможно – во-первых, заключенные могут воспользоваться богослужением как местом для встречи и решения своих дел; во-вторых, на каждого, кого забирают из камер, нужны сопровождающие.

- Скажите пожалуйста, как начальство относится к посещениям православных священников и мирян?

В целом начальство исторически относится нормально. Я сам в третьем изоляторе в течение 15 лет, это положение не вызывает вопросов. Иногда возникают проблемы: например, с проносом в тюрьму запрещенных предметов, в частности, кагора для совершения богослужений, согласно общей инструкции, относящегося к спиртным напиткам. Приходится оставлять проблемный предмет на входе, идти к начальству получать «благословление» на пронос.

-Прибегают ли сотрудники изолятора к духовной поддержке в тюремном храме?

Конечно, многие сотрудники стесняются – и заключенных, и друг друга. Вместе с тем, порой во время трапезы задают вопросы, кто-то, приводя заключенных на богослужение, старается и сам остаться постоять, несколько раз сотрудники исповедовались, правда, только тогда, когда кроме них в храме никого не было.

-Помощь заключенным требует определенных материальных затрат. Что вы можете сказать об источниках финансирования?

Одно из следствий тюремной миссии – оплата работы хора, кроме того, нужны свечи, книги, вино для богослужений. В основном это решается за счет прихода. Прихожане жертвуют в алтарь вино, кто-то - деньги непосредственно на нужды заключенных. Мне помогает алтарник – кстати, мой сын – он бывает там каждую неделю, решает многие текущие проблемы, которые я не всегда могу увидеть.

-Есть ли какие-то общие источники финансирования в масштабе миссии?

По благословению Святейшего Патриарха Алексия II в праздник Покрова Пресвятой Богородицы проводится День милосердия и сострадания находящимся в тюрьмах. В этот день в храмах читается послание Патриарха, проводится сбор средств в пользу тюремной миссии, в этот же день, как и на праздники Рождества Христова и Пасхи во всех изоляторах проводится поздравление заключенных и раздача подарков.

-Скажите пожалуйста, давно ли существует храм в третьем СИЗО?

Это первый тюремный храм в Москве. Он освящен 6 ноября 1992 года – раньше, чем храм в Бутырке. Со стороны Церкви он был организован о.Феодором Соколовым, в освящении принимал участие и о.Глеб. Первые годы Литургия служилась в основном на Святках, Светлой Седмице и 20 марта , в день престольного праздника – иконы Божией Матери «Споручница грешных». В остальное время ежемесячно – в первые годы это делал в основном я один – приезжал, исповедовал, причащал запасными Дарами, крестил, если была такая потребность. В праздник Крещения Господня я совершал Великое освящение воды, чтобы в один из последующих дней обойти все помещения и окропить их святой водой. Мы не во все камеры входили, но по крайней мере дверь каждой камеры окроплялась. Причем если поначалу именно Церковь ставила вопрос о том, чтобы освятить воду, то в последующие годы руководство изолятора заранее спрашивало: а мы воду овящать будем?

С 2003 года, когда к каждому изолятору было приставлено около 10 священников, мы стараемся служить Литургию еженедельно. В праздник Крещения, как и положено по уставу, служим в СИЗО Литургию, а потом освящаем воду.

-Какие бы основные проблемы тюремного служения в нашей стране и конкретно в окормляемом вами СИЗО вы бы назвали?

Я бы сказал так: нам нужен законодательно закрепленный статус священника, который окормляет тюрьму – его положение, его права и обязанности, где прописано, как и когда он может проводить богослужения, встречаться с заключенными и т.д. Когда у нас перестали свободно выводить подследственных в храм, возник вопрос – может ли священник пойти побеседовать в камеру? Когда-то, когда заключенные в камере очень шумели, пустили, но одного священника. В другой раз сказали «не положено». Статус священника крайне необходим, чтобы решение подобных вопросов зависело не от воли того или иного чиновника, иначе со сменой начальника будут меняться и условия.

-Согласны ли вы с утверждением, что тюремный священник не должен быть сотрудником ФСИН?

У священника должны быть четкие права и обязанности, и к решению других вопросов он не должен привлекаться. Он не должен быть таким же сотрудником учреждения, как все другие.

-Может ли священник влиять на смягчение наказания?

Любой священник всегда может ходатайствовать, но, естественно, конкретно за того, кого он хорошо знает, кого исповедовал и может оценить, насколько человек раскаялся. Священник может также ходатайствовать, если он несколько по-другому видит дело.

-Какой вклад в работу с заключенными могут вносить миряне?

Во-первых, это помощь в организации богослужения. Естественно, без певчих и чтецов весьма затруднительно: «сам читаю, сам пою, сам кадило подаю» - далеко не лучший вариант.

Во-вторых, церковные люди могут вести первичную катехизаторскую работу, значительно облегчая задачу батюшки, чтобы он решал вопросы исповеди, а не объяснял самые азы. Опять же, к батюшке сразу подойти страшно, а к мирскому проще. Почему в храме очень важно, какой человек находится на свечном ящике? Потому что первые вопросы задают именно ему.

Помощь мирян нужна также в организации концертов, бесед, показов кинофильмов, хотя присутствие священника на этих мероприятиях крайне необходимо, особенно если на них ставятся вопросы, которые раньше человек не решался задать, а более непринужденная обстановка к этому располагает.

-Вы сказали, что о.Феодор участвовал в организации тюремного храма. Насколько мне известно, вы с ним вместе служили.

прот.Феодор Соколов

К слову, не далее как неделю назад в нашем храме был вечер его памяти.

Да, я начинал свое служение у о.Феодора Соколова. Как только о.Федор получил храм, он стал звонить друзьям и знакомым, говоря: «Мне нужны люди». Так я оказался в Спасо-Преображенском Храме. Вначале мы рушили перегородки, выносили мусор, готовили храм к освящению. Затем на первой службе о.Федор поставил меня разжигать кадило - так я попал в алтарь. В 1994 году у него же я стал дьяконом, а в 1995 году - священником. После рукоположения о.Федор благословил меня заниматься Краснопресненской тюрьмой – тогда она была пересылочной.

-Сложно ли Вам было общаться с заключенными в самом начале священнического пути?

Мне ни разу не было страшно или неловко в общении с теми заключенным, кто стремился поговорить с батюшкой. Я был в «Пятаке» - колонии для пожизненно заключенных Вологодской области, бывшем Кирилло-Новоезерском монастыре, общался с некоторыми из осужденных, в том числе с теми, кто в свое время общался с о.Глебом. Даже там чувствуешь себя достаточно спокойно. Я бываю в Мордовии. В последний раз меня просили посетить ШИЗО – штрафной изолятор. Одна женщина очень хотела встретиться со священником. Начальство и просило посетить, и вместе с тем предупреждало, что она опасна, нападала на сотрудников. Я попросил всех ждать за дверью и остался наедине с этой женщиной.

Единственное неловкое чувство было, когда заключенные бросали нескромные взгляды на женщин, пришедших петь в хоре. Это всех выбивает из колеи. Именно поэтому я считаю, что в мужских колониях должны работать молодые люди. То же правило касается переписки с заключенными. К сожалению, известны несколько историй, когда освободившийся человек приезжал к той женщине, с которой переписывался, несмотря на то, что у нее была семья. Для него это был единственный человек, кто его помнит, кто уделил ему внимание.

- Вероятно, нужно пресекать личные вопросы или даже прекращать переписку, если они заменяют вопросы духовного характера?

Да, и, кроме того, нельзя оставлять личные адреса. Нужно писать письма через храм, институт и т.д.

-Какое главное правило, на Ваш взгляд, должен соблюдать человек, который хочет помогать заключенным?

Первое - помнить, что служа ближнему, мы служим Господу.

Второе – избегать сугубо личностного общения. Необходимо соблюдать общие правила учреждений, мы не имеем права выполнять просьбы, идущие в обход этих правил. Например: «Опустите, пожалуйста, это письмо в почтовый ящик». Вроде бы незначительная услуга. Но ведь всех их письма читаются, именно этим обоснована подобная просьба. А потом – раз опустил, два опустил, а на третий начнется шантаж: если ты не отправишь письмо, мы скажем, что прошлые два…»

Нельзя проносить запрещенные предметы по просьбе заключенных, вообще не стоит приносить ничего, кроме Евангелия, молитвослова и некоторых необходимых книг.

Правила нужно соблюдать строго. При нарушении их мы лишимся самого главного – возможности этого служения, и хорошо, если запретят ходить только одному человеку, а не начнут препятствовать всем. Мы должны заниматься духовным окормлением, а не чем иным.

Хотя когда, например, в лагерях люди готовятся к выходу на волю, у них нет одежды, и можно помочь, прислать посылку, но строго по правилам и без большого личного участия, привязанности.

Браки с заключенными редко хорошо заканчиваются. Семейная жизнь нелегка: остаются старые привычки, бывший заключенный зовет жену на встречи со старыми товарищами. Это очень непростой крест.

Полностью переменить жизнь непросто. Я разговаривал с начальством колонии для пожизненно заключенных. По закону для таких осужденных при идеальном поведении через 25 лет есть возможность выхода на свободу – чисто теоретическая возможность, поскольку без нарушений прожить это время практически никому не удается. По словам начальства, только один человек действительно переменился, он мечтает только об одном – выйти на свободу, чтобы уйти в монастырь. После того, как остальные заключенные пришли к вере, с ними стало действительно проще обращаться, но они не отходят полностью от своего прошлого, от всех условностей того мира. Точно так же, как и на свободе – сколько таких, кто, придя в Церковь, действительно оставил бы все старое?

-При выходе на свободу, вероятно, существует большая опасность того, что старая жизнь «затянет» обратно?

Конечно. Это очень большая проблема.

Но ведь есть еще один вопрос – отсутствие системы реабилитации. Человек выходит из тюрьмы – деваться ему некуда: работы нет, жилья часто нет. Что ему делать? В советские годы он получал крышу над головой, был список учреждений, куда его обязаны были принять, за что эти учреждения получали определенные льготы. Нужно думать над системой реабилитации. Это проблема всей страны – без работы находятся многие не сидевшие в тюрьме, особенно вдали от Москвы.

Вопрос о реабилитации заключенных должен решаться на государственном уровне, должна и Церковь подключаться, возможно, и общины при монастырях. Принимать священнику бывших заключенных на работу к себе в храм не может быть единственным выходом. Сейчас у меня работает один такой человек, но еще десять устроить я уже не смогу.

Нужно налаживать какие-то производства – например, столярные.

В Краснопресненской тюрьме раньше делали автомобильные номера, однако по закону заказы у нас должны быть на конкурсной основе, и эта область была передана кому-то другому. Хотя здесь надо было подумать, что учреждение сидит на шее у государства. Так они имели дополнительные средства, используемые на заработок заключенных и на благоустройство тюрьмы, а так нагрузка упала на государство.

Еще один вопрос, над которым стоит задуматься – возможно, необходимо введение штатного священства не только тюрьмах, но и в больницах?

Беседовала ПТАШЕНЧУК Вера

Источник: «Тюремное служение»